Волхвы

Ночь была тиха и холодна. Льдисто сияли замерзшие звезды, среди которых царила одна: большая и необъяснимая, словно таинственная алмазная загадка. Холодно и отрывисто позванивали колокольчики на шеях больших сильных верблюдов.
Караван шел навстречу алмазной звезде, к темному спящему Вифлеему. На далеких холмах мерцали огоньки пастушьих костров.
То там, то тут мелькали неясные тени, что-то веяло и вспыхивало: ангелы были в эту ночь везде. Они летали между звездами, легко ступали по земле, беседовали с темными величественными кипарисами.
И вдруг все затихло, замерло. Наступила звенящая тишина. Даже звезды потускнели, все, кроме той большой и сверкающей. Она вспыхнула еще ярче, волнами от нее полилось серебристо-голубое сияние. Река остановила стремительное течение, задержали дыхание кипарисы, костер пастухов уже не бушевал на ветру, а горел ровно, словно восковая свеча в храме. Все оцепенело. Но продолжалось это лишь мгновение, и вновь тишина сменилась шепотом звезд и кипарисов, шелестом ангельских крыльев.
В далеком лесу вдруг по-человечески заговорили птицы. Они были удивлены и озадачены: почему остановилось время? Вдруг зазвенело и рассыпалось серебристое сияние, на темной ветви старой ели возникла белая фигурка ангела. Каждая складка его одеяния сверкала в лунном свете. Подняв тонкую светлую руку, ангел возвестил о рождении Божественного Младенца в Вифлеемской пещере и растворился в темноте, оставив на зеленом бархате ели серебряную пыльцу.
- Стоило ли из-за какого-то младенца нарушать порядок в мире, - недовольно прострекотала сорока. С ней согласилась и сова, а остальные пернатые обитатели равнодушно продолжили свой прерванный сон. Лишь две маленькие серые птички, соловей и малиновка, обрадовались счастливой вести и захотели увидеть новорожденного. Тогда соловей еще не умел так прекрасно и задушевно петь, а малиновка не имела ярко-красной шелковой грудки. Они были робкими и боязливыми, но без колебаний собрались в дальний путь, не говоря никому о своей затее. Долго летели они на восток, к сверкающей звезде. И вот темнота начала рассеиваться, небо впереди полыхнуло оранжевым огнем, который отразился в реке и побежал стремительными струями. Две маленькие птички летели теперь навстречу огромному солнцу, царственно-медленно  появлявшемуся из-за горизонта.
Днем, спустившись отдохнуть, на берегу изумрудного озера они увидели белого аиста. Недолгим был их разговор, но дальше полетели уже три птицы. У кипариса, затеняющего вход в пещеру, завершили соловей, малиновка и аист свой долгий и трудный путь.
В пещере было холодно и неуютно, у птичек даже сердечки сжались от жалости. Новорожденный лежал в яслях на соломе, и тщетно пытались согреть его дыханием вол и ослик. Растерянно глядела на них молодая черноволосая женщина. Малиновка стремительно вылетела из пещеры и понеслась к пастухам, стерегущим стада в долине. Из пастушьего костра она выхватила горящую веточку и осторожно, оберегая огонек, пустилась в обратный путь. Огонь опалял ее грудку, но все вытерпела птичка, и вот в пещере весело запел маленький костер.
- Спасибо тебе, самоотверженная птичка, - сказала Мария, мать младенца, - пусть отныне твою грудку всегда украшает красное пятно, как память о твоей доброте.
Аист тем временем, выдергивая свои мягкие белые перья, застилал ими ясли, чтобы малышу было теплее. И его благословила Мария.
Один соловей не знал, чем помочь новорожденному. Но вот малыш заплакал, и соловей ласково запел ему колыбельную. Голос его стал нежным и звонким, с легкими трелями, пощелкиванием и вздохами. Слушая соловья, задумалась Мария, перестал плакать младенец, притихли ослик и вол. А он все пел, и, привлеченные этими дивными звуками, появились у пещеры пастухи, сразу стало суетно и шумно. Птицы, понимая, что теперь Младенец и Мария не будут одиноки, незаметно выскользнули из пещеры и устроились в ветвях кипариса.
Из-за холма уже слышны были позвякивания колокольчиков, приближался караван. На поклон к Младенцу ехали три мудрых короля, везли дары: золото, ладан и смирну. И не знал никто, что пернатые волхвы первыми  побывали у яслей новорожденного Царя Царей и принесли ему самые дорогие подарки - тепло и доброту маленьких самоотверженных сердец.
Два тысячелетия прошло с той поры, но и сейчас в Рождественскую ночь, в память о той чудной ночи в Вифлееме, мы дарим друг другу подарки и мечтаем об осуществлении наших самых заветных желаний.

Лиза Гладких

captain-flox@permonline.ru

01.06.2001